Сергей Артюхин - 80 лет форы [СИ -- версия от 26.03.2010]
Румыния также фактически у них под контролем. Михай со дня на день выйдет из войны. Но это уже не слишком важно, поскольку большевики уже в Венгрии, где сейчас идут ожесточенные бои. Отмечается стягивание сил для удара в направление на Врутки и на Мишкольц. Кроме того, Советы начали наступление из под Кракова на Истебно. Боюсь, сразу две наши армии находятся под угрозой окружения. Предлагаю оставить их нынешние позиции, отступив на линию Истебно - Врутки - Гудинин.
- Как отступить?! - взвился Гитлер. - Кейтель, вы в своем уме?! Мы же фактически теряем Венгрию и здоровенный кусок протектората Богемии и Моравии! А нам как никогда нужна промышленность последнего!
- Но, мой фюрер, в противном случае мы можем потерять до ста пятидесяти тысяч солдат!
- Сталин никогда не додумается до такой операции, а его тупоголовые командиры и комиссары, командующие дивизиями, - тем более! Так вот, Кейтель, из района Мишкольца готовьте контрнаступление в направлении на Дебрецен, понятно? Или вам пора в отпуск?
- Понятно, мой фюрер.
1 мая 1942 года.
Окрестности города Браунсберг.
Гвардии старший лейтенант Никита Голенко начала этого боя ждал спокойно, без нервов. Что, в общем-то, и не удивительно после пережитых боев. Однако тупое сидение в засаде и ожидание боя вот уже в течение часа начинало раздражать. Сегодня с утра сводный отряд из батальона тяжелых танков и батальона "тридцатьчетвёрок" обогнал отступающих к Кенигсбергу немцев и затаился в засаде на одной из дорог.
Вдруг ожила рация, коротко прошипев знакомым голосом:
- Зубр-Один, я Орел-Два, прием!
Практически сразу послышался голос комбата:
- Я Зубр-Один, слышу вас, прием.
- Вижу колонну бронетехники... до батальона танков и бронетранспортеров! Повторяю, колонна бронетехники... на встречном кур... удаление до двух киломе... я - ... прием.
- Понял вас, Орел-Два. По нашей дороге? Прием!
- Да, удал... двух километров, прошли перекресток, прием.
- Понял, Орел-два. Что окрестности? Прием.
- ... нор... Два. Прием.
- Не понял, я - Зубр-Один, Орлу-Два, повтори! Прием!
- Окр... льно... нет... повторяю, с флангов никого... рием.
- Понял, Орел-Два. Спасибо! Прием! - закончил общение с наблюдателем комбат.
И через несколько секунд добавил:
- Я Зубр-Один, всем. Полная готовность.
Голенко весь подобрался и быстро перепроверил готовность своего взвода.
Последние минуты ожидания тянулись дольше, чем весь предыдущий час. И вот, наконец, появилось охранение колонны. Несколько мотоциклов с колясками. А когда в прицеле рисовалась уже значительная часть всей колонны, в рации прошипело:
- Я Зубр-один, всем! Огонь через пять секунд!
- Четыре... три... два... один... - отсчитывающий последние секунды Никита вздохнул и на выдохе коротко рявкнул:
- Огонь!
Глухо ухнула пушка, чей снаряд прошил лобовую броню "тройки". Старлей заметил, как рядом с тем же танком рванул еще один, легший с небольшим недолетом.
- Бронебойный!
- Готово!
Голенко прицелился правее, но фонтан земли и дыма, поднявшийся стеной в поле зрения прицела, закрыл следующий танк. Еще немного переместив башню, лейтенант поймал в прицел следующую машину. Но за секунду до выстрела Голенко красующийся в оптике танк подбил какой-то из "ИСов". Сдетонировавший боекомплект разорвал "немца" на куски, отшвырнув длинноствольную танковую пушку далеко в поле. Больше отсюда целей не было видно. Головная часть колонны уничтожена секунд за тридцать-сорок, а остальные танки и бронетехника были скрыты за поворотом. Снова зашипела рация:
- Зубр, я Орел-Два, прие...
- Чего тебе? Прием!
- Задние еще не поняли, в чем де... Колон... уплотняется. Прием.
- Зубр-Один, я Зубр-Два, фланговую атаку, прием? - в эфир вылез бывший комиссар Шульга.
- Сам разберусь! Орел-Два, смотри за флангом! Прием!
- Понял ... рием!
- Я Зубр-Один, Дубу. Играй, повторяю - играй!
- Я Дуб, принял, - в ход пошли "тридцатьчетверки".
"ИСы" тем временем не прекращая стрельбы, пошли вперед. Перед вылетающими из-за поворота советскими танками открылась во всей красе танковая колонна. Немецкая бронетехника активно вылезала на поле, иногда застревая в размокшей от недавних дождей почве. Увидев советские машины, немцы как один открыли встречный огонь.
Бумкнувший по броне снаряд тряхнул танк, из-за чего Голенко едва не прикусил себе язык. Никита, не выпускавший из вида своего взвода, отметил про себя: "А мои бойцы неплохо держаться. Вон, даже попадают, даром что это один из их первых боев".
По броне звякнуло еще пару раз. Никита начал уже волноваться - попадут еще в гусеницу или каток - когда огонь открыли "тридцатьчетверки".
И немецким танкистам сразу стало не до драки с наступающим батальоном "ИСов". Появление советских танков в своем тылу эсэсовцы из "Мертвой головы" совершенно не ожидали и закономерно скатились в панику, после чего ни о каком сопротивлении речь далее уже не шла. Стрелявшие танки как по команде развернулись и обратились в бегство.
Гоняться на ИСах за немецкими танками, удирающим по шоссе, в планы комбата на входило. Танки Третьей Отдельной танковой бригады Особой Армии быстро добили бронетранспортеры и застрявшие и заглохшие "панцеры", после чего, пройдя насквозь поле битвы, заставленное дымящейся техникой, встали. Ехавшая следом на БМП пехота уже прочесывала дорогу и окрестные поля, вытаскивая из разбитых машин немецких солдат. Очередной день войны только начинался...
2 мая 1942 года
Москва, Кремль.
- Пока что нашим войскам не удается взять Мишкольц, товарищ Сталин. Немцы нанесли там контрудар, отбросив наши войска обратно к Тисе. Дальше они не продвинулись, но наступление на Врутки похоже придется приостановить, - Василевский развел руками, словно оправдываясь.
- Это нэхорошо, товарищи маршалы, - Сталин недовольно покачал головой. - Какой у нас рэзэрвный план?
- Вернуться к изначальному плану товарища Тимошенко, - ответил поднявшийся Шапошников. - Следуя ему, мы, может, и не уничтожим разом две армии Вермахта, но потихоньку вытесним противника в Чехию, - и, секунду помявшись, маршал добавил:
- Есть и еще один план, товарищ Сталин. Но он несколько рискованный.
- Давайтэ послушаем, Борис Михайлович. Вернуться к плану товарища Тимошенко мы всегда успеем.
- Идея в том, чтобы высадить на вскрытый разведкой полевой аэродром между Банско-Бистрицей и городком Лученец - рядом с Зволеном - две воздушно-десантные бригады. После чего нанести ими удар по расходящимся направлениям - одной бригадой собственно на Банско-Бистрицу, а второй - на Крупину. Одновременно с этим изменим направление удара Первой Гвардейской Армии - вместо города Врутки будем наступать на Брезно и далее на Банско-Бистрицу, для соединения с десантниками...
- Как-то у Вас, Борис Михайлович, все больно легко выходит, - заметил Сталин. - Хотя даже десантирование двух бригад в условиях противодействия нэмцев - уже исключително трудная задача.
- Собственно, именно поэтому десантирование будет производиться ночью.
После подобного заявления в кабинете мгновенно стало очень-очень тихо. Отходящий к окну Сталин приостановился и, повернувшись и помахав неизменной трубкой, с удивлением спросил:
- Что ви имеете ввиду, товарищ Шапошников? У нас две бригады умеет прыгать ночью?
- Нет, товарищ Сталин. Замысел предусматривает транспортировку личного состава посадочным способом. Диверсионные группы захватывают аэродром и подсвечивают его для наших самолетов. Ну а они уже спокойно приземляются и высаживают солдат.
- Интэрэсная мысль, Борис Михайлович. Ми все должны ее обсудить и внимательно рассмотреть, ведь так, товарищи? - и, не дожидаясь одобрительного гула, вождь пригласил Шапошникова поближе к карте.
8 мая 1942 года.
Полевой аэродром, местечко Зволен, Чехословакия.
Выдернутые с разных фронтов лучшие разведовательно - диверсионные группы, осторожно собирались вокруг нацистского аэродрома. Снайперы уже заняли свои позиции, группы прикрытия - тоже, а штурмовые отряды только-только выходили на предназначенные им планом места.
Непосредственно командующий операцией майор Антонов занял свою позицию уже с час назад, внимательно высматривая в прицел полюбившейся АВС перемещающихся часовых.
Коротко шепнула рация:
- Пятый, - вот и еще одна штурмовая группа на месте. Осталось еще три.
Накануне прошел дождик и от мокрой земли тянет сыростью. Но Владимир не шевелится, хотя его крайне сложно заметить в полуночной тьме.
Еще три слова. Каждое - номер готовой группы. И атака.
Старший сержант Сергиенко не рискнул подбираться с ножом к немецкому часовому. Лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, могли захлюпать под ногами в любой момент.
